Если долго смотреть в бездну, то бездна посмотрит в тебя.
вроде бы, Ницше
но это не точно
Я давно собирался об этом написать, да и обещал уже неоднократно. Ну, вот наконец звёзды правильно встали, руки дошли и всё такое. Хотите знать почему я довольно давно перестал называть шибари «эротическим связыванием»? Рассказываю.
Об эротике и верёвках
Я родился и прожил тридцать лет в Ленинграде. Потом переехал в Москву и Москва показалась мне ужасно суетным и неприспособленным к жизни городом. Через десять лет я возвращаюсь в Ленинград и он кажется мне таким медленным, таким провинциальным. Не уверен, стал ли я москвичом, но омосквичился.
Шибари я интересуюсь и занимаюсь куда дольше, чем десять лет. Не скажу, что увлечение японским культурным феноменом меня ояпонило. Во всяком случае, я не ношу халатов, не вставляю в речь японских жаргонизмов и не рассуждаю где надо и не надо о пути меча или начертаниях иероглифов. И глаза пальцами не растягиваю.
Но близкое знакомство с артефактом чужой культуры, многолетние ежедневные попытки понять его, осознать во всей полноте, привели к любопытному результату. Нет, я не ояпонился. Но и от привычного нам западноевропейского уклада отдалился, поскольку увидел альтернативу. Другой способ смотреть на привычные вещи.
Так, например, совершенно разлюбил эротику.
Нет, голые женщины по-прежнему привлекают — ещё бы! Художественные качества работы фотографа я тоже могу оценить и, зачастую, очень высоко. Но вот сам жанр «показать голого человека для того, чтобы показать голого человека»… Вот с этим — проблемы.
И проблемы эти растут напрямую из близкого знакомства с кинбаку. Когда-то я понял одну простую, но неочевидную вещь. Я тогда всё ещё искал стилистику бондажной работы, которая приблизила бы меня к лучшим образцам того, что я видел на фото и на видео японских мастеров. И в какой-то момент осознал, что всего лишь копирую. И что единственное, чему я таким образом научусь — это виртуозному снятию копий. Более того, даже сами японцы, даже показывай они мне буквально на пальцах что они делают и как, тоже не в силах научить меня большему.
Я понял, что для связывания по-японски надо видеть вещи по-японски. Или хотя бы понимать как японцы их видят. И, как мне кажется, со временем уловил основное. Так, например, могу сказать, что японская культура предельно утилитарна. Японский взгляд на вещи крайне рационален. Ну, или мне так кажется на фоне того, что очень многие проявления западной культуры я вижу бессмысленными.
Вот, кстати, об эротике.
Когда я вижу красивую картинку с голой женщиной, у меня сразу же всплывает вопрос: «зачем это сделано?» Стандартный ответ, который даётся просто на автомате: «для красоты». Ага, ответ неверный. Во всяком случае, с точки зрения на мир по-японски. По-японски «для красоты» не бывает ничего и никогда: красоту на хлеб не намажешь. По-японски красота никогда не самостоятельна, она всегда побочный эффект. Если этот эффект возник — чудесно, мастерская работа. Если не возник — ну и ладно, зато этим можно землю рыть.
Так зачем же сделана красивая картинка с голой женщиной, если не «для красоты»? А, вот тут уже становится интереснее. Картинка сделана для того, чтобы привлекать внимание. Это внимание будет потом как-то во что-то конвертироваться, это уже не важно. Важно, что для привлечения внимания используется нагота. Совершенно нормальное дело — я тут на днях как раз упоминал, что мы все эволюционно запрограммированы интересоваться письками больше всего на свете, так чем же ещё-то лучше всего привлекать внимание? Вот ими и привлекать, всё верно.
Но почему именно эротика? Почему приглушённый свет, манерные позы, капельки воды, ч/б съёмка? Почему не порно? Вы же смотрите порно? Конечно, смотрите. И там те же самые письки, и там они даже ещё интереснее, потому что в рабочем процессе. Товар лицом. Так почему же порно не выставляется на фотовыставках? Почему нагота и сексуальность порно считается плохой, некачественной, недостойной, а нагота и сексуальность эротики — наоборот, считается одухотворённой, ценной и возвышенной?
Факт в копилку эрудита: в западном искусствоведении термины «обнажённый» и «голый» — это разные термины, означающие совсем разную наготу.
В искусствоведении считается, что «голый» и «обнаженный» — это совершенно разные прилагательные: первый эротически возбуждает или шокирует, а вторым можно восхищаться вслух в приличном обществе.
искусствовед Софья Багдасарова для knife.media
Улавливаете разницу? В порно люди голые. В эротике тоже обнажённые.
Ещё факт: в западном изобразительном искусстве нагота была категорически табуирована до XVIII или XIX века (точно не скажу, я эксперт не настоящий). Вы спросите: а как же Тициан, как же Рубенс? Как же Микеланджело и Боттичелли? А очень просто: табуирована была нагота бытовая. То, что сегодня называется «голые». Но «голые» по мановению руки превращались в «обнажённых», если изображение было либо аллегорией чего-нибудь, либо апелляцией к античности. Голая баба из соседнего квартала — нет! Аллегория Венеры, натурщицей для которой выступает голая баба из соседнего квартала — да! Не находите ли здесь некоторую преемственность?
Что тогда, что сегодня, сама по себе сексуальность выступает в западной парадигме фигурой умолчания: это то, о чём до сих пор нельзя открыто и свободно говорить и делать. Потому, что это про «голое». Но если тему облагородить, снабдить атрибутами аллегории, или что-нибудь про древних греков ввернуть, или сбрызнуть капельками водички, то этим уже можно восхищаться вслух в приличном обществе.
Культура Запада — это культура облагораживания. Культура непрерывного поиска оправдания самым простым и естественным вещам. Что может быть естественнее и проще секса? Разве что еда. Это делают все без исключения. И все без исключения знают, что ебаться — стыдно. Сам факт существования феномена эротического искусства тому прекрасный лакмус. Потому, что эротика — не более, чем облагораживающая маска. Способ сделать голое обнажённым.
Ну и за что ж её любить-то? Нет ничего хитрого в том, чтобы просто следовать канонам общественно допустимого: все мы, взращённые Западом, умеем отличить обнажённое от голого и, главное, все мы знаем, что голое — стыдно, а обнажённое — духовно. Мы хорошо натасканы на такое различение, все мы подверглись натаскиванию, «воспитанию» с детства. Но это же не более, чем колея, наиболее натоптанный в мозгу ход мысли. Я не вижу в этом никакого художественного мастерства: достаточно лишь правильно выставить свет и, может, арендовать аквастудию. Найти голую бабу — вообще не проблема. И всё, можно штамповать шедевры эротики в промышленных масштабах. У кого-то баба покрасивше и посисястее, а кто-то фотограф потехничнее и пораскрученнее — вот, в общем-то, и вся разница между работами.
И вот как любить эротику, когда ясно видишь, что она — просто ремесло, построенное на естественном интересе любого живого человека к сексу. Сексплотейшен, завёрнутый в социальные ритуалы трансмутации голого в обнажённое. Искусственное образование, отдаляющее человека от самых простых вещей, даже от собственного тела.
Эротика — маска ханжества.
Вы замечали сколько требуется усилий, чтобы человек при близком общении перестал вести себя «эротично» и стал наконец просто собой? Сколько незаметного жеманства требуется преодолеть, какой уровень доверительности выстроить. Это же гигантскую работу нужно проделать чтобы вывести человека из привычной дихотомии «голый — плохо, тоже голый обнажённый — хорошо».
Связывание в этом, в деэротизации, здорово помогает, кстати. Это я напоминаю о тематике блога, чтобы вы не решили, будто я просто так здесь языком болтаю.
Так вот, возвращаясь к бондажу и к верёвкам: объектом моей работы всегда было голое. Настоящие, живые люди, а не их облагороженные образы. В западной «эротике» наиболее близок мне по духу Ян Саудек. И некоторые работы Влада Гансовского. Кстати, этот текст появился из-за того, что Гансовский у себя в Фейсбуке пожаловался, что ему стало тесно в рамках, которые диктует ему жанр (привет, Влад!)
Ян Саудек, Ladies Orchestra, 2001 
Ян Саудек, Eine Tanzerin, 2003 
Ян Саудек, The End of the Film, 1997 
Ян Саудек, Portrait of Lady M., 1984
Помните, я сравнительно недавно предлагал сформулировать критерии качественной бондажной работы? Ну, вот, как минимум, один критерий я вам здесь сообщил. Правда, он относится не к бондажу в целом, а к конкретной японской стилистике, шибари. Здесь люди не обнажённые, здесь люди голые. Но это не принижает работу и не возвышает, это просто голые люди. Если они, конечно, голые, что тоже совершенно не обязательно. Могу сформулировать и полапидарнее, но какого чёрта, пусть те, кто это спиздит, тоже хоть немножко поработают.
А вы, наверное, думали, что критерии хорошего бондажа это про узлы и формы обвязок? Не-а. Формами пускай довольствуются те, для кого потолок мечтаний — виртуозное копирование.
Ну и имейте, конечно же, в виду, что я не дипломированный искусствовед или японовед. Всё вышесказанное основано лишь на том, что вижу и что у меня из этого получается. Так что полемика, разумеется, приветствуется. Расширьте, пожалуйста, мой кругозор.
